Польское село, цены на продукты, частный дом, варшава, польша, деревня. Прогулка по спальным районам польши Сельская польша

В десяти километрах от Бреста, у самой границы с Польшей, стоит деревенька Непли. В десяти километрах от польского Тересполя, у самой границы с Беларусью, как бы вглядывается в даль другая деревенька. Тоже Непли.

Между тезками – река Западный Буг, по которой проходит государственная граница. Поэтому, чтобы попасть из одного села в другое, сегодня требуются виза, билет и несколько часов ожидания. Однако были времена, когда над Западным Бугом тянулся деревянный мост.

А жившие у реки люди беспрепятственно ходили друг к другу в гости, называя себя односельчанами. Корреспондент «Р» разыскала старожилов обеих Неплей, чтобы узнать, что до сих пор объединяет тех, кого больше 70 лет назад разделила граница.

Самотканая память

Мария Волосюк родилась в польских Неплях в 1947 году. Но мама ее, тоже Мария, - из-под Пинска. На белорусской земле познакомилась она с будущим мужем Казимиром. Тот был военным, служил в полесских краях. В 1930-х молодожены выехали в Варшаву на заработки:

В нашей деревне сегодня 45 домов и более 80 жителей

– Когда началась война, родители попытались вернуться на родину, – вспоминает мамины рассказы 69-летняя Мария. – Но граница в Тересполе оказалась уже закрытой. Их просто не впустили в Беларусь.

Мария и Казимир остались в Неплях. Здесь работали. Здесь появились на свет Мария и ее двое братьев. Поднимать семью было тяжело: ни родни, ни знакомых. Конечно, после установления мира родители Марии предпринимали попытки увидеться с близкими. Но впервые дети попробовали бабушкиных пирогов только в 1958 году. Марии было 11 лет. Ей понравилась и запомнилась Пинщина.

Повлияло культурное прошлое и на выбор профессии: всю жизнь Мария Казимировна учила русскому языку школьников. Сейчас двоюродно-троюродная связь с Беларусью налажена. Только возраст у бабушки не тот, чтобы путешествовать…

В память о покойной маме Мария хранит самотканые и расписные рушники. Полосатый – чтобы застилать «канапку». С цветами – подарок для дочери. Похожие один на другой, тканые и расписные отголоски прошлого до сих пор живут в неплянских хатах по оба берега Западного Буга. Неудивительно, ведь исследователи часто трактуют польское Подлясье и белорусское Полесье как один культурный регион. Говорят, что местные люди имеют схожее представление о мире. Например, и на белорусской, и на польской территории на домах встречается изображение аиста - святой птицы, дарящей благополучие.

Прослеживается полесская архаика и через традицию рушников, продолжает доктор филологических наук, профессор кафедры белорусского литературоведения БрГУ имени А.С. Пушкина Инна Швед:

– Наши исследования показали, что характерная Белорусскому Полесью традиция рушников проходит полосой также по польскому Подлясью. Вероятно, вглубь Польши волна традиционности обрывается. Конечно, у европейских соседей обычай сохранился не в таком виде, как у нас. Сказывается влияние другой культуры. Но даже сейчас на некоторых «крыжах», стоящих на въезде в подлясские деревни, висят рушники. Редко, но встречаются рушники в так называемых красных кутках. Вырождается на польской стороне и характерный Полесскому региону орнамент на рушниках. Традиционно это вышивка архаического типа. С геометрическими фигурами, когда в изображенном угадывается локальность. У поляков этого почти не осталось: в последнее время хозяйки чаще украшали свои вышиванки цветочной гладью. Однако в беседах польские бабушки подтверждают, что еще в 1960-е годы рушники активно использовались в ритуалах.

Маленькая Швейцария

Но не надо обвинять в забвении традиций одну лишь историю. Уходят в прошлое люди, а с ними – и удивительные умения, до которых современному человеку, к сожалению, нет охоты. Или времени. Как мы сетуем на современную деревню? Сокращается население. Мало молодежи. Некому передавать культурный код. Однако наши деревни-близнецы в этом контексте совсем непохожие.

Польская половина деревни сегодня.

Староста деревни Ричард Кухарский подсчитал: в польских Неплях сегодня живет около 250 человек. Два с половиной десятка – дети. Собеседник согласен: деревня по сравнению с 1960-ми годами малолюдна.

Когда-то тут работали обувной магазин и магазин одежды, таверна, скупка у населения излишков сельхозпродукции. Все это закрылось. Здания пустуют. Или переоборудованы под жилье. То тут, то там зияют ветхие бревенчатые хибарки. Кое-что покупается, ремонтируется и используется под летние домики. В основном облюбовали под дачи этот регион жители Варшавы.

В должности старосты (солтыс по-польски) Ричард КУХАРСКИЙ около 15 лет.

Сейчас в деревне работают школа (ее посещают жители Неплей, Кузавки, Стажинки и Кшычева), магазин, два постоялых двора, пожарная станция, костел, контора лесничего. Есть парк. За прекрасные виды его прозвали неплянской Швейцарией. Несколько раз на день из Тересполя курсирует рейсовый автобус.

В то же время белорусские Непли сегодня – это престижный «спальный район» областного центра. Судите сами: от центральной площади Бреста до деревни чуть больше десяти километров. Деревня разрастается за счет новой застройки. Управляющий делами Клейниковского сельисполкома Юлия Дорошук подтверждает: если в 2012 году в Неплях проживали 57 человек в 28 домах, то в нынешнем году в деревне уже 45 домов и 81 сельчанин. Из них 20 – несовершеннолетние. Правда, с инфраструктурой еще есть вопросы: нет магазина, рейсовые автобусы заезжают через день. Если что-то срочно понадобится, нужно ехать шесть километров в соседние Клейники. Или в Брест.

Рассматривая исторический альбом о Неплях, обнаружила архивное фото затопленных домов. Знаете ли вы, что брестчане давно окрестили наши Непли белорусской Венецией. За то, что весной во время паводка уровень воды поднимается так высоко, что заливает проезжую часть. Получается, природные «игры» пробудившегося Западного Буга – общая для одноименных деревень проблема. Иначе быть и не могло: обе деревни стоят у реки и одинаково остро испытывают сезонное ненастье. К счастью, последние пару лет паводки обошли обе деревни стороной.

В эмиграцию на коне

Белоруска Тереза Разыкова почти одногодка Марии Волосюк, родилась в 1949 году. Только по другую сторону Западного Буга. Так же, как и у польки, у нее есть родственники «там».

В 1950-е годы родная тетка маленькой Терезы Ядвига села на коня и поехала в Польшу. И не вернулась. Вышла замуж. В браке родилось пятеро детей. Вот так у Терезы Михайловны появились европейские родственники. Двоюродные сестры и братья до сих пор живут в деревнях Подлясья. А пенсионерка Тереза то в гости к ним ездит, то к себе приглашает. Правда, выйдя замуж, уехала с мужем в Татарстан. Но 16 лет назад вернулась на родину. Народ тогда выбрал ее старостой деревни: за пытливый интерес к прошлому, за уважение к традициям.

Старосту Терезу РАЗЫКОВУ односельчане уважают

– Буквально неделю назад мы поставили на въезде в деревню новый «крыж», – подчеркивает важность соблюдения обычаев Тереза Михайловна. – Завязали рушничок, как полагается. Теперь наша деревня под божьей опекой.

– По таким обрядам выходили замуж и я, и моя сестра.

Каждое действие в ритуале продумано до мельчайших деталей. Например, огромное значение на Полесье уделяют приготовлению каравая. Он имеет статус святого хлеба. Символизирует жениха и невесту по отдельности, их соединение в браке как супружескую пару и дальнейшую судьбу как продолжение рода. Чтобы семейная жизнь была счастливой, каравайницы должны выполнять особые действия, рассказывает профессор Инна Швед:

– Тесто месили женщины или девушки, на Брестчине – крестные матери. Нельзя было перемешивать кулаками. Мяли руками, чтобы муж не поднимал руку на жену. При этом пели что-то вроде «Стук-постук на дворы, коровай мисять на столы, биленькымы ручэнькамы, золотымы пэрстэнькамы». Тесто на дрожжах должно было хорошо подняться, что предопределяло благополучие молодых. Ведь они также находились в состоянии рождения и роста. Одно целое, семья. Считалось, насколько хорошо поднимается каравай, так быстро прибывает доля молодых.

Еще на Полесье существует традиция класть монеты в каравай. Для богатства. Вдавливать их в тесто должен отец невесты на определенном этапе. Например, в Каменецком районе сначала первая каравайница клала подошву, то есть нижний слой каравая, вторая каравайница лепила из теста крест и помещала его на подошву, затем из теста делали солнце, им закрывали крест. После этого отец завернутым в полотенце локтем правой руки трижды вдавливал монеты в солнце. Обычай приготовления свадебного каравая в кое-каких местах Полесско-Подлясского региона еще фиксируется, но живет он, как правило, в памяти старожилов.

Гуляй, деревня, гуляй, народ

Как поддерживают свои традиции современные Непли? Где и по какому поводу встречаются сельчане? В последний раз с польской стороны музыка и смех доносились 15 сентября: деревня отмечала «Дожинки». На празднике урожая собрались жители четырех деревень, входящих в приход Воздвижения Креста в Неплях. Входной билет – лакомства собственного приготовления. Был и суп в тыкве, и сдоба, и компоты, и овощи. Но главный «герой» праздника – каравай. Его по традиции разламывают ксендз и глава гмины, а потом идут в народ и делятся с присутствующими. Когда-то в Неплях проводили другой массовый праздник – 1 Мая. Школьники готовили концертные номера, деревня собиралась на площади и веселилась. Сейчас неплянцы чаще всего встречаются и общаются в костеле. «Дожинки» в деревне организовали впервые.

Местный плов - особенно вкусный.

Дрожжевые блины в польских Неплях пекут по тому же рецепту, что и на белорусской стороне.

Не так давно отгремел один из самых долгожданных праздников и белорусских неплянцев. 28 августа отметили День деревни – объединенный день рождения деревень Непли и Клейники. Испеченный с соблюдением полесских традиций каравай, выставка народных промыслов, концерт. Наши люди любят массовые гулянья. А местные власти устраивают их на главной площади в Клейниках регулярно: Новый год и Колядки, 9 Мая, 8 Марта, День матери, «Дожинки». «Кроме того, за последние два года мы восстановили традицию празднования Масленицы и Купалья», – итожит председатель Клейниковского сельисполкома Елена Мельник.

Остановка «17 Сентября»

76-летний Валентин Омельянюк – поляк, родившийся и выросший в Неплях под Тересполем. Дедушка помнит времена, когда река еще не была рубежом для двух народов и неплянцы на лодках ездили друг к другу в гости. Непли были одной деревней. А чтобы не возникало путаницы, нынче белорусскую часть называли Неплями Забужскими. Попасть на противоположный берег можно было по деревянному мосту, который построили чуть поодаль от Неплей, у деревни Леги. Или на лодке. Базель, дядя Валентина, часто плавал к забужским неплянцам. За рекой у него была невеста Станислава. Поженившись, Базель остался жить на стороне Стаси. Теперь он, его дети и внуки – белорусы. Живут в приграничных Козловичах. Почему не в Неплях? Интересный, но объяснимый вопрос: после установления границы многие хозяева из приграничных деревень переносили дома вглубь, ближе к Бресту. Нередко – даже в другую деревню. Тереза Разыкова подтверждает факт: помнит деревянную хатку, стоявшую в Катином Бору, которая уже лет пятьдесят соседствует с ее домом в Неплях.

В восьмидесяти километрах от Кракова находится деревня Залипье, она считается самой красивой в Польше. Живописная деревня Залипье (Zalipie) расположена на юге страны, в регионе Малая Польша (Małopolska). Это место называют самым красивым даже не за колоритные пейзажи, необычные водоемы или древние храмы. Особенность Залипья это яркие рисунки на стенах домов и сараев, на колодцах и даже собачьих будках. Каждая поверхность в этом уникальном селе становится «полотном» для народных художников. «Тут так прекрасно, что, кажется, как будто мы попали в этнографический музей или на необычную галерею под открытым небом», - говорят туристы, которые приезжают сюда в первый раз.

История расписных домов.

О залипских орнаментах знают уже более ста лет. Их авторы в большей степени женщины, которые проживают в этом регионе. Традиция расписывать хаты в Залипье появилась в конце девятнадцатого - начале двадцатого века. На постройку отдельного хлева у деревенских жителей финансов не было, поэтому свой кров они часто делили с коровами, поросятами, курами. В то время в деревенских домах не было дымоходов. Люди готовили еду на очаге. Дым выходил через специальное отверстие в крыше, а сажа и пыль оседали на стенах. В таких условиях хозяйкам было сложно наводить порядок, но они изо всех сил старались, чтобы дом выглядел чистым, уютно и красивым. Они регулярно белили стены и для красоты рисовали на них разных размеров круги. Со временем основным мотивом рисунков стали цветы. Кисточки женщины делали из стеблей проса, ржи или даже конского волоса. Вместо краски в конце позапрошлого века они использовали сажу, а ее разводили молоком. С появлением сухих красящих веществ узоры на домах стали разноцветными. Их начали рисовать не только внутри дома, но украшать фасад.

Всепольская слава.

Деревня Залипье стала известна на всю Польшу благодаря местному молодому человеку, который в начале прошлого века поехал из своего села на заработки. Чтобы не забывать о родной деревне, парень взял с собой салфетку с залипскими узорами, которые нарисовала его мать. Яркие цветы на белом полотне увидел краковский исследователь Владислав Хикель. Именно он первым начал изучать залипский стиль и в 1905 году написал о нем статью в журнале «Lud». С 1948 года в Залипье каждый год проходит фестиваль «Расписная хата» (Malowana chata), на который в наши дни приезжают огромное количество туристов. Во время фестиваля, традиционно проходящего в первые выходные после католического праздника Тела и Крови Христовых, местные жители соревнуются, у кого самый красивый дом. Во многом именно благодаря конкурсу традиция разрисовывать дома живет в деревне по сегодняшний день. По случаю фестиваля многие дворы и дома жителей открыты, каждый желающий может полюбоваться яркими узорами не только на фасадах, но и зайти в само жилище.

Залипский стиль и железная Фелиция.

Интересно, что залипские художницы, как правило, не пользуются оттенками одного цвета, работают красками только основных цветов. Нарисованные маки, васильки, ромашки, тюльпаны, розы они обводят коричневым контуром, а листочки - черным. Народные художницы украшают своими орнаментами не только архитектурные сооружения, но и пасхальные крашенки, скатерти, посуду, одежду.

Самой известной художницей этого региона была Фелиция Цурилова. Она родилась в 1904 году, всю жизнь прожила в родной деревне. Свой первый рисунок она сделала, когда ей было десять лет. Девочка воспользовалась тем, что родителей, не было дома, они поехали на рынок в Тарнув, и разрисовала потолок. Как гласит легенда, отец строго отругал Фелицию, но даже это ее не смогло остановить. Она продолжала рисовать, превратив свое увлечение в дело жизни. Еще во времена ПНР Цурилова была живой иконой народного творчества, пресса называла ее «первой леди польской деревни». В конце сорокоовых годов прошлого столетия в Залипье начали приезжать экскурсии, Цурилову и других мастериц регулярно приглашали к сотрудничеству. Женщины придумывали узоры для изделий фаянсового завода «Влоцлавек», расписывали стены кафе, ресторанов, даже оформили один из залов Этнографического музея. Решения что и где рисовать, принимала пани Фелиция. Она была решительной, самоуверенной и храброй. Попав в Щецин на съезд партии, она с трибуны обратилась к главе правительства ПНР Юзефу Циранкевичу: «Нам темно. Мы не видим, что мы рисуем. Я не уйду, пока вы не пообещаете нам электричество». Благодаря смелости Фелиции, свет в Залипье появился на десять лет раньше, чем в соседних деревнях. Когда в село собрался приехать министр культуры, Цурилова попросила мужа, чтобы он встретил столичного начальника в городе. По подсказке Фелиции муж художницы повез министра на самой дряхлой повозке, по самым худшим дорогам. Через время после путешествия власти дали распоряжение проложить в Залипье асфальт.

Фелиция Цурилова ушла из жизни в 1974 году. Художница похоронена в родной деревне. Ее могила украшена керамической плиткой, которую пани Фелиция еще, когда была жива разрисовала цветочными орнаментами. Когда у нее спрашивали, зачем она готовит плитку на собственную могилу, женщина отвечала: «Хочу, чтобы искусство оставалось со мной даже тогда, когда меня не станет на этой земле». После смерти народной художницы ее дом переделали в музей, в котором можно увидеть не только известные узоры на стенах, печи, колодцах и ведрах, но и старинную мебель, иконы, предметы быта.

Как добраться.

Деревня Залипье находится в Домбровском повете (Powiat Dąbrowski), в четырнадцати километрах от городка Домброва-Тарновска (Dąbrowa Tarnowska). Удобнее всего туда доехать на автомобиле.

Ближайшая от Залипье железнодорожная станция расположена в городе Тарнув. Из Кракова туда каждые полчаса ездят поезда. Из Тарнува в Залипье можно доехать на автобусе. Если вы хотите переночевать в деревне, можно это сделать, там находится мини-отель под названием «Gościna u babci» («В гостях у бабушки»). Деревянный домик для туристов, рассчитанный всего на пять человек, украшен он традиционными залипскими узорами. В самой деревне помимо дома Фелиции Цуриловой интересным будет посетить «Дом художниц» (Dom malarek) это центр творчества, в котором проходят выставки, встречаются мастера со всей округи, а также расписанный цветочными орнаментами костел святого Юзефа. Залипье такое маленькое, что его можно обойти пешком. В деревне проживает меньше одной тысячи человек.

Белорус Иван Боровик когда-то работал машинистом на железной дороге, а сейчас он пенсионер. 65 лет Иван живет в польском местечке Орля в 30 километрах от госграницы с РБ. Если бы Боровик захотел, то на своей старенькой Skoda преодолел бы это расстояние за 20 минут. Еще часа два у него ушло бы на таможенные формальности. Вот она, этническая родина, за тем пограничным столбом! Парадокс в том, что в Беларуси белорус Иван за свою жизнь не был ни разу, и таких, как он, - множество. Тысячи жителей польского Подляшья разговаривают на языке, схожем с белорусским, живут в деревнях, на въезде в которые стоят таблички с белорусскими названиями, считают себя белорусами. Как им там, в ЕС, что их связывает с нашей страной? Об этом в репортаже Onliner.by.

Мы едем из Белостока в сторону Высокого, на дороге замечаем указатель «Кошкi». Это небольшая деревушка с двумя улицами, тремя десятками хат и несколькими богатыми особняками. Понедельник, рабочее время, в Кошках безлюдно. Будем искать здесь белорусов, чтобы узнать, почему они считают себя таковыми.

Подляшье - особый регион Польши, который не раз делили большие державы. Люди здесь во многом запутались, кто они есть. На Белосточчине проживали белорусы и украинцы, их депортировали и возвращали назад, полонизировали, притесняли, а потом давали право на самовыражение. Даже сейчас, когда никаких территориальных претензий на регион у соседних стран быть не может, за «души» местных жителей идет борьба. Украинцы считают, что здешний народ разговаривает на диалекте их мовы, а белорусами называет себя по ошибке, в силу исторической привычки и давления Польши. Когда пару лет назад в гмине Орля появились таблички, дублирующие названия деревень на белорусском, активное украинское меньшинство выражало по этому поводу возмущение. Было бы что делить!

- Кто мы? Мы тут все белорусины, - рассуждают старухи, стоящие посредине улицы. Они живо обсуждают приезд машины с белорусскими номерами.

- Вы, хлопцы, солярку привезли, сигарет?

Пенсионерки обознались, но их можно понять. Белорусское топливо и табак по приграничным польским деревням развозят регулярно. Самые дешевые сигареты вроде «Минска» продают по 5-6 злотых (около $2). Забавно, что именно торговцы-спекулянты осуществляют мультикультурную связь между представителями одного народа, разделенными границей. Мостик этот тонкий и ненадежный.

Любовь Константиновна живет с мужем. Ей 78, ему 81. На двоих получают около $700 пенсии.

- Разве это деньги? - говорит бабушка Люба. - Кто-то и больше получает, а мы бы загнулись, если бы не свое хозяйство. Дети живут в Бельске, помогают. Жизнь была тяжелой. Работала на гаспадарке. Втроем: отец, мать и я. Возделывали 20 гектаров земли, гнули спины. А недавно упала, ногу сломала, еле хожу.

Повседневная жизнь польской деревни в глубинке мало чем отличается от жизни в селе белорусском. Вечерами старики смотрят телевизор, днем встречают «автолавку», на выходных бредут пешком в церковь. Детей в Кошках мало - четверо ходят в школу. Молодежь перебралась в города. Пенсионеры переписали на своих детей землю, которой владеют, чтобы получать «ренту». Пытаются обрабатывать принадлежащие им гектары своими силами. Особо пьющих нет, но те, кто выпивает, встречаются.

- Про Беларусь что-нибудь знаете - что у нас там сейчас происходит? - спрашиваем у бабушки.

- Один добрый хлопец, Сережей зовут, все из Беларуси приезжал. Солярку возил. Говорил, что у вас теперь можно жить, если крутиться. Что дом себе под Брестом построил, рассказывал. Мы перестали у него солярку брать, так и не ездит больше. А что там у вас происходит, какое нам дело? Раньше телевизор показывал белорусский канал, а теперь что-то они там покрутили и канала нет - декодер нужен.

- Если нет дела, почему вы называете себя белоруской?

- У меня паспорт польский, все польское. Но какая ж я полька? Белорусинка! - стоит на своем пенсионерка.

Вопрос о национальной принадлежности мы зададим еще десятку людей. Но конкретного ответа не услышим.

Иван Иванович родился в 1931 году, его супруга Анна чуть моложе. Одного сына они назвали Мареком, а второго по-нашему - Славиком.

- Как там Лукашенко? Говорят по польскому телевидению, что барзо вас гоняет! - шутит хозяин дома.

- Думаете, что в Польше порядок? Так слушайте, - продолжает он. - Социализм разбомбили. Нас ограбили, банки, заводы - все в западных руках. Развалили, что было, а новое быстро не построили. Знаете, какая у меня пенсия? 900 злотых! А возьми отдай в месяц за свет сотню, за воду еще 50! Свои свиньи, куры, корова есть, так и живем. Не роскошно, нет, вы особо не завидуйте. Есть и такие, кто по 50 коров и три машины имеют, не знают, что с деньгами делать. Но их немного.

По представлению наших собеседников, в Беларуси жизнь идет вполне ничего. Правда, эту счастливую жизнь они сами не видели - только по белорусскому телевидению. Особенно приглянулся «Славянский базар», его смотрели не отрываясь. Все как в старые добрые времена, говорят нам. Дай деду Ивану волю, он бы реанимировал в Польше народный социализм, особо не задумываясь.

- У нас все частное, говорите, а у вас государственное? Может, это и хорошо, а может, и плохо, - не унимается Иван Иванович. - У нас чтобы дорогу сделать, надо землю у хозяина выкупить, огромные деньги отдать. А у вас автостраду делают - ни у кого не спрашивают! Дали команду - и строят. Даже поляки говорят, что у вас дороги лучше.

Сын Ивана Марек сравнивать жизнь в странах-соседках не спешит и философски замечает: «Там хорошо, где нас нет».

- У меня своя фирма, занимаюсь транспортным страхованием, - рассказывает он. - Жена в банке работает. У нее зарплата 800-900 на доллары, у меня побольше. Еще имею 10 гектаров земли, с них какой-никакой доход. Крутимся помаленьку. Жить можно.

Гмина Орля - аналог нашего сельсовета. Населенный пункт - прокачанный до 100-го уровня белорусский агрогородок, в котором есть магазины, кафе, заправка, банкоматы, больница, школа, детсад… Даже свой сайт у польского «сельсовета» имеется.

Польская деревня

Мы выехали из Ополе. Почти сразу началась деревня. Польская деревня – не то, что наша, русская. В нашей есть что-то доживающее свой век, многострадальное, может быть, терпеливое. В польской же – атмосфера мирной жизни, досконального труда. Наверное, в такой атмосфере крестьянин должен чувствовать себя счастливым – оттого что он честно трудится и своим трудом может содержать себя, свою семью и дом.

Дома в деревнях тоже отличаются от наших, русских. Нет покосившихся избенок, с окнами, забитыми старыми досками, до которых к середине лета дорастает бурьян. Налицо ухоженность и постоянная забота о жилище; а двор подчас и вовсе похож на лужайку, по которой, видимо, регулярно прохаживаются газонокосилкой. Деревня трудится, кормит, она нужна, она живет, а вовсе не выживает.

А чуть поодаль, посреди поля, стоит костел из белого кирпича. Путь к нему прямой, чистый и не заросший травой, хоть в той стороне никто и не живет. Вообще в Польше много костелов. В деревнях они маленькие, аккуратные, как сама здешняя жизнь. Католический храм есть почти в каждой польской деревне – как православный есть почти в каждой русской. Странно! В Польше даже во время войн костелы практически не пострадали от вражеской руки. В России же, наоборот: были и амбарами, и складами, и даже сельскими клубами, – и сильнее всего пострадали от наших же собственных рук. Может быть, поэтому в польских храмах чувствуется атмосфера смирения и благочестия, а в русских – смирения и покаяния. Но и то, и другое создает у путешествующего впечатление, что в жизни и русского, и польского народа всегда есть место Богу.

Польский лес

Многие блюда польской кухни готовятся из грибов. Одним из таких нас угощали польские студенты, когда пригласили нашу группу к себе в гости. Специально для этого они ходили в лес за грибами. Поляки действительно любят собирать их и вообще любят лес. Их отношение к нему передалось и нам – по дороге в Ламсдорф. Она была узкой и длинной и почти вся тянулась через лес. В Польше была одна из самых красивых пор в году – золотая осень: теплая, тихая, погожая, благодатная. И мы даже прекратили свои разговоры, глядя в окна машины. Она остановилась, и некоторое время мы шли по той дороге пешком, стараясь дышать как можно глубже.

…Силезская девушка повстречала прекрасного охотника в зеленом лесу… В таких местах, наверное, «непрекрасного» и не встретишь…

Впрочем, в песне поется «вardzo szwarnego», что на силезском диалекте значит «пригожего», «очень хорошего», «красивого». Так говорят, скорее всего, деревенские жители. Наверное, охотник жил в деревне, что располагалась неподалеку от этого леса, а потому во многом кормилась тем, что он щедро давал.

В Польше много лесов, и поехать туда на выходные – за грибами, к реке, или даже просто побродить – частое и нередко любимое времяпровождение для многих поляков. Бережное отношение к лесу – явление заметное.

Мы подошли к кладбищу в лесу. Здесь похоронено более семи тысяч воинов, половина из которых – русские. Неофициально же их, наверное, намного больше. Маленькие аккуратненькие могилки с каменными крестиками ухожены, и даже между ровными рядами – ни травинки лишней, ни куста сорного, только опавшие иголки от мирно растущих здесь сосен. Лес и люди сберегли в этом месте могилы наших воинов с самой Первой мировой войны. Тишину и покой наши солдаты обрели здесь…

Польские замки

Экскурсия по замку династии Пястов в Бжеге для нас началась с фамильного склепа. Полутемная средневековая атмосфера... Глядя на эти гробницы, можно нарисовать в своем воображении не только генеалогическое древо королевской династии, но и представить, как жил польский народ во время правления каждого из наследников короны. У одного из герцогов под ногами лежит лев – символ власти, силы и благородства. У другого – пес: верность и дружелюбие. У третьего – меч, на котором высечены слова «Amor amor».

В одной из зал стоят восковые фигуры королевской семьи и придворных. Экскурсовод сказал, их рост, одежда и даже черты лица художники постарались воссоздать так, как было на самом деле. Между прочим, и эти фигуры дают понять, чем жили люди тех времен. Вот, например, король – крупный, широкоплечий мужчина с бородой. А вот и его жена – красивая, строгая, с тонким лицом и умным взглядом женщина. Или епископ: темные глаза, прикрытые длинными ресницами, тонкие губы и впалые щеки, руки книжника. Наверное, он немало влиял на политику королевского двора, чему способствовал не только его ум, но и внешность. А может быть, он был влюблен в юную герцогиню, которая стоит рядом с ним?

Вообще в замках много тайн, некоторые из них, став известными, превращаются в легенды. Ведь как печально и красиво прекратил свое существование род Пястов! Он закончился на герцогине Каролине, полюбившей иноверца, предавшего ее, за что была проклята родителями. Говорят, пережив это двойное горе, она провела всю дальнейшую жизнь в одиночестве. Способны ли мы, современные люди, на такое? В замке Пястов осталась ее каменная статуя – маленькая, тоненькая, грустная. Глаза Каролины большие, как сама душа, и скорбно опущены вниз. Я подошла и погладила ее каменные волосы, жалея.

На вершине замка все любовались видом окрестностей и фотографировались. Я достала злотый и закопала его поглубже в песок между камней – чтобы хотя бы еще раз вернуться в этот замок, вернуться в Польшу.